Форум неоцена

Вот это позабавило (копирайт Dzedatis):

Октябрь 62 года от События. На закате.

От моря дул вечерний бриз, и даже выделанная шкура мамонта не могла согреть старые кости Старого Ящера. Сдерживая кашель, он придвинулся поближе к очагу – рыбак Макс отсел подальше, освобождая прадеду место. Олеся, младшая сестренка Макса, подала миску теплой ухи. Скрюченные пальцы тряслись, и уха проливалась из берестяной посуды на шкуру и бороду, но питье согрело, и озноб немного отступил.
Раньше Ящер так не мерз. Стены Дома удерживали тепло и в зимние холода, тем более, в новом мире зимы были мягче, чем на полузабытой Земле. А теперь он трясся в ознобе, стоило подуть легкому ветерку. Что же будет, когда пойдет снег?
Он пережил и друзей, и детей. Андрей, Настя, Витька, Леоперд, Ната… Все, кто помнил старую Землю, всех укрыла земля этого мира. Ящер не был самым крепким или самым ловким – просто ему везло. Раны воспалялись, но не загнивали, окунь опрокидывал соседний плот, а не его, упавшее бревно ломало палец, а не раздавливало ногу. Он пережил безнадежные скитания среди озер и болот, научился ловить рыб и бить тюленя, не привлекая внимания тростниковых чудищ, выжил, когда бродяги окружали хижины и оттесняли инжемехов к плавням. Заставил себя дошагать по сугробам до пещер в северных предгорьях, дождался с уцелевшими весны. Орудовал бесценной драгоценностью – стальной пилой – на постройке Дома.
Дом. Такая же гордость племени, как и сохраняемые десятилетиями инструменты из прошлой жизни. Но от священных инструментов остался теперь лишь топор на поясе Окунебоя, пила и мотыга в дальнем углу дома. Остальное сломано, расколото и изношено, и вместе с рыбой распродано – полевикам, экфинам, мишутинцам. Так у Ящера появилась, кстати говоря, и накрывающая его горбатые плечи шкура.
В прошлой жизни неказистую полуземлянку обозвали бы в лучшем случае сараем. Низкие бревенчатые стены, полуприсыпанные землей, заткнутые мхом щели. Никаких окон – только узкие волоковые отверстия под крытой дерном и еловыми лапами крышей. Зато размеры внушали – Дом имел не менее двадцати метров в длину и восемь – по ширине. Самая большая постройка в этих землях, не считая Развалин, конечно. С трех сторон Дом обнесен высоким забором, с четвертой его прикрывала гранитная скала – склон отрогов протянувшегося к морю северного хребта.
Двойному везению племя инжемехов было обязано своими хоромами. Стальные предметы уже лет как пятьдесят ценились дороже, чем золото в старом мире. Большая часть была утеряна, сьедена ржой и сломана, или ржавела где-то под Развалинами. Если бы той кровавой ночью Андрей не выбил окно и не соединил провода старой «буханки», груженой новехонькими, обернутыми в промасленную бумагу инструментами – и инжемехам пришлось бы сейчас, как делали экфины, жить в пещерах и ненадежных шалашах, или, подобно полевикам, на зиму уходить к югу.
Вторая часть везения – вышедшие однажды к острову пять девчонок-академщиц. Из голодающих общаг сбежало девять подруг, но столбняк, простуда и окунь сократили это число. До События Яна успела доучиться до пятого курса. В качестве дипломной темы она выбрала русское деревянное зодчество, а архитектурный факультет Академии искусств имени Айвазовского готовил выпускников отнюдь не для галочки. Дом пережил свою создательницу и обещал дать кров еще не одному поколению племени.
Ящер бездумно смотрел в огонь. Тлеющие угли едва освещали копошившихся на скамьях соплеменников, развешанные под потолком птичьи тушки и связки копченых угрей с сельдью, расставленные по углам копья, гарпуны и дубины. Мощный храп Окунебоя смешивался с шумом водопада. Слышался негромкий голос Макса Разведчика – он рассказывал обступившим его детям и молодым рыбакам о своем походе к Холодному Берегу.
Старик наморщил лоб. Говорил ли он Максу, что хочет получить теленка одного из этих снежных быков? С лесными быками они уже пробовали. Медведь задрал корову, и маленький детеныш достался племени живым, но выкормить его так и не удалось. Когда теленок перестал держаться на ногах, его забили и полакомились вареной говядиной.
На последнем торжище магометане обещали целое состояние – десять железных ножей за бычка, приученного к людям. Да, три года назад… Он тогда в последний раз ходил к Развалинам, опираясь уже не на посох, а на крепкие плечи внуков Димы и Ника. Мясо безрогих олешков в жиру и каменные ножи выложили на крыльцо Библиотеки вожди полевиков, соль – экфины, его спутники спустили с плеч корзины с рыбой. Он сидел на скамье – вместо дощечек на ржавый каркас натянута тюленья шкура - и грелся на солнышке. Потом что-то привлекло его внимание, он, кряхтя, доковылял до мишутинца. Книга, бумажная книга – а он думал, что их не осталось. На выцветшем переплете – тисненые буквы «Кристоф Рансмайр». Таким же голодным взглядом посмотрел на книгу и мальчишка-магометанин. Он предложил мишутинцу костяной нож – южанин достал кремневое огниво. Мишутинец заколебался, и Ящер добавил бусы из зубов окуня на тонкой жилке.
Глаза старика уже не разбирали убористого текста, но он попросил Лену почитать ему вслух. То и дело чтение прерывалось детскими вопросами, и Ящеру приходилось, откашливаясь, пояснять: «Корабль – это лодка, только очень большая. На ней можно плавать не только по нашему морю, но и по большому морю на западе. Франц-Иосиф – жил такой император… это то же самое, что вождь, только над очень большим племенем». Из взрослых книгой заинтересовался только Макс – наверно, потому, что судьба полярников задела за живое юного рыбака, на своей лодочке прошедшего Болотным проливом до просоленных морской водой берегов западного океана. Собственно, после этого он и начал готовить новый поход – на север, во владения странных нелетающих рыбоптиц и ледяных гор, порой подходящих к берегу. У остальных хватало дел поважнее – проверка сетей и верш, сбор ракушек, ремонт лодки. Ежедневный риск, когда один рыбак торопливо выбирает сеть, а другой с носа лодки пристально вглядывается в воду – не мелькнет ли под корабликом смертоносная тень?
Ящер визгливо захихикал. Он представил себе вдруг с необычайной ясностью – горстка дикарей, одетых в шкуры и вооруженных копьями, собралась на крыльце ветхого хозкорпуса, разложив что-то наподобие блошиного рынка. Перенесись вдруг это место таким же чудодейственным образом назад в двадцать первый век – привокзальный бомж показался бы по сравнению с ними респектабельным человеком… ну разве что от его соплеменников не воняло, как от помойного ведра. Нет, пусть лучше остаются здесь, в этом диковинном мире – далекое ли это прошлое, параллельный мир ли.
Они так и не решили, куда занесло несчастные общаги. Мамонты, огромные медведи, леопарды, о стычках с которыми рассказывали полевики – все говорило о далеком прошлом Земли. Березы, ивы, сосны от земных ничем не отличались, на болотах росли брусника и клюква. Затем вкрались сомнения. Странные безрогие быки и олени. Положим, могли быть и мамонты ростом немногим выше человека, но разве у них были раздвоенные, похожие на свиные копытца и длинный хвост? Гигантские окуни, проклятье и вечный враг рыболовов? Странные хищники, напоминающие помесь ежа и волка? Может быть, другая реальность, где эволюция пошла чуть по-другому, и человек не появился на свет? Вскоре споры всем надоели, а затем не стало и тех, кого волновал этот вопрос. Услышав от Макса описание огромных птиц с ластами вместо крыльев, Ящер задумался. Ему казалось, что где-то он уже слышал о таком существе… но память о Земле с годами слабела, и он так и не нашел в ней ответа.
Да, мало кого здесь волновала старая Земля – хватало и насущных забот. Ах да, магометане…
Их Общага не была единственной популяцией землян, перенесенных в этот мир. От полевиков инжемехи узнали, что на юге их кочевья столкнулись с загадочными отрядами, вооруженными копьями со стальными наконечниками. После пары кровавых стычек с пришельцами установился мир, а порой их посланцы появлялись и на ежегодных торжищах.
Москвичам повезло. Или не очень – смотря как посмотреть. Когда Событие накрыло одно из московских общежитий, так же, как проглотило и питерский студгородок, там оказался человек, быстро и жестко взявший власть в свои руки. По одним слухам, он был майором ОМОНа, по другим – обычным преподавателем. Некоторые говорили, что Магомед – его настоящее имя, другие считали прозвищем. Но пока питерцы предавались геноциду (секс тоже имел место быть, а если считать население общаг связанным братскими узами, то и инцест присутствовал) в неорганизованном и хаотичном порядке, московский диктатор поставил сокращение числа лишних ртов на широкую ногу. Кто-то рассказывал о массовой казни, когда безумец собрал всех, сочтенных им бесполезными, за отравленным ужином, а другой трети приказал добить умирающих. Возможно, этот слух был преувеличением, потому что согласно другому, недовольные и лишние едоки просто изгонялись за ограду без еды, одежды и оружия – в общем-то, почти тот же смертный приговор.
Так или иначе, но москвичи, более известные теперь, как магометане, выжили. Более того, не сбежали из своих корпусов, превратив их в укрепленный поселок. Выращивали лук и картошку, ходили слухи, даже перековывали старое железо. Отправляли к соседним племенам послов, выменивающих предметы из старого мира. Магомед же, злодей или спаситель, скончался своей смертью в двадцать шестом году События на руках у трех жен и целой кучи потомства.